Pushkin из Бангкока
Уроженка Украины уехала в Таиланд и делает детскую одежду для России и стран Азии
«Мы шутим, что наша компания, как Avon: ребенок приходит в школу в одежде Little Pushkin, а мамы начинают расспрашивать. Наш креативный директор Лена Купряхина устраивала показы мамам одноклассников своих детей. Она привозила чемоданы вещей, и всю одежду раскупали», — рассказывает основательница компании Little Pushkin Анна Дюжник в интервью журналу РБК.
Уроженка Украины, она строила карьеру в финансах и PR, а девять лет назад вслед за мужем перебралась в Бангкок. Заняться производством детской одежды Анна решила после рождения сына, а название бренд получил в честь одного из прозвищ ребенка — Маленький Пушкин. Инвестиции превысили $100 тыс., в бизнес Дюжник вложила семейные накопления. Сумму удалось собрать благодаря супругу, говорит Анна: муж на протяжении 12 лет занимается собственным бизнесом в Таиланде.
Little Pushkin Дюжник изначально создавала как нишевый люксовый бренд одежды для детей до десяти лет. Главная «фишка» марки — модели шьются по взрослым лекалам. Команда собиралась со всего мира: часть сотрудников живет в Москве, часть — в Милане и Кельне. Всего в команде восемь человек, большинство Дюжник нанимала по сарафанному радио. Единственный, кто пришел по открытому конкурсу, — иллюстратор, этнический индус, на момент прихода в компанию он жил в США, а позднее перебрался в Австралию.
Широкая география не мешает бизнесу быть успешным: по утверждению Дюжник, на второй год работы выручка Little Pushkin удвоилась до 15–20 млн руб., а чистая прибыль составила 7–10 млн руб. Все средства были реинвестированы в развитие производства, подчеркивает предпринимательница.
Одежда «не для недовзрослых»
На разработку первой коллекции ушло полтора года, презентация состоялась в ноябре 2015-го. На старте Little Pushkin делал ставку на онлайн-продажи. Бренд выходил на рынок как ребенок, «который ничего не боится и уверен, что мир принадлежит ему», со смехом вспоминает предпринимательница. «Красивый и работающий» сайт не помог: по итогам первых трех месяцев продажи оказались примерно в 100 раз ниже заявленных в бизнес-плане.
Скорректировать стратегию помог консультант — маркетолог, работавший с детскими брендами в Bosco. Дюжник поняла: на падающем рынке — в 2015–2016 годы, по данным «РБК. Исследования рынков», продажи детской одежды в России сократились на 3% и 8,8% соответственно — бренду эффективнее работать с байерами. Первыми брендом заинтересовались байеры концепт-стора Ольги Карпуть KM20, за ними последовали специалисты из онлайн-магазинов MLittle и BabySwag, вспоминает Анна.
С ростом бизнеса Дюжник все сложнее замыкать руководство на себе. «Я единственный человек в компании, который работает со всеми», — признает она. Делегировать полномочия — задача не из легких: «Бренд очень личностный. Я даже блог в Instagram (около 10 тыс. подписчиков. — РБК) не могу ни на кого переложить — это мое видение». Дюжник управляет бизнес-процессами, маркетингом и лишь разработку коллекции доверяет креативному директору: «Я не умею профессионально делать эскизы. Набрасываю, как умею, отдаю референсы Лене. А когда есть уже готовые вещи, создаю тему коллекции, историю, слоганы».
На Россию и СНГ приходится 80% продаж. Но концепцию марки, по мнению Дюжник, лучше всего встретили в Азии — в Южной Корее, Китае и Сингапуре, на которые приходятся остальные 20%. В России философию Little Pushkin понимают не все, сетует Анна: «Вопрос даже не в отношении взрослых к одежде в целом, а в том, готовы ли они пойти навстречу ребенку. [В России] c этим пока сложно. Little Pushkin о том, что дети — это не недовзрослые, не люди, которым взрослые могут диктовать правила, а люди, которые сами принимают решения».
Бренд в авангарде
На офлайн у марки приходится 40% продаж. Несмотря на то что у сайта большой процент возврата покупателей (около 80%), интерес возрастает в разы после того, как потребители трогают и рассматривают вещи самостоятельно, объясняет Дюжник. Основные места продаж — концептсторы. Лучше всего вещи продавались в KM20, но в ноябре 2017 года партнерство прервалось: магазин переехал с Кузнецкого Моста в Столешников переулок и отказался от корнера с детской одеждой. Ольга Карпуть на вопросы журнала РБК не ответила.
На втором месте по объему офлайн-продаж — петербургский универмаг Au Pont Rouge Таймураза Боллоева. Удачным местом для привлечения покупателей был и Podium Market Полины Киценко, закрывший розничную сеть в июне 2017-го, перечисляет Дюжник. Вещи ее бренда также продаются в универмаге «Хлебный» на дизайн-заводе «Флакон» и нескольких интернет-магазинах — BabySwag, MLittle, DayDreaming, Jupon Pantalon и Little Gentrys Максима Фалдина. Little Pushkin ведет переговоры и с крупным азиатским онлайн-ретейлером: название этой площадки Дюжник не раскрывает, но надеется, что договор подстегнет продажи в Таиланде и Сингапуре.
Дорога в крупные сети Little Pushkin, скорее всего, закрыта, признает предпринимательница: «Для них мы слишком авангардный и непонятный бренд. На выставках они от нас буквально отпрыгивают».
Наладить продажи офлайн Дюжник надеется через собственную сеть магазинов. Пока в планах открытие трех магазинов в Москве — на Новой Риге, Патриарших прудах и в «Центральном детском мире». Необходимые инвестиции в открытие точек Дюжник озвучить отказалась.
Япония по ценам Турции
Чтобы выжить на рынке, детскому бренду необходимо «делать вал, трафик, продавать очень много», уверена Дюжник. По ее словам, из-за невозможности масштабировать бизнес многие новые марки живут не дольше двух лет. У детских брендов по сравнению со взрослыми маленький средний ценник. «Одно дело взрослое пальто за 100 тыс. руб. продать, другое дело — детское за 5 тыс. Маржа может быть и там и там 2,5–3 раза, но на взрослом вы заработаете 50 тыс. руб., а на детском — 2,5 тыс. руб.», — объясняет Дюжник.
Выстроить экономику марки ей удалось благодаря качественному подбору поставщиков и исполнителей. Одежду Little Pushkin шьют итальянские и китайские фабрики, контакты помогли наладить ее более опытные сотрудники. «По сравнению с российскими [фабриками] у них огромный плюс — они сами покупают все комплектующие по твоему заказу. Российским же надо предоставить все, включая нитки», — рассказывает предпринимательница.
С точки зрения логистики производство было бы проще переместить в Россию, признает она. Однако компании пришлось бы доплачивать за доставку материалов из азиатских стран: «Здесь все шьют из турецкого текстиля, а мы делаем одежду из японского, который в стоковых магазинах того же Бангкока стоит дешевле турецкого. В России детские вещи из японского текстиля никто не шьет, это история для взрослой моды». «Пока в России индустрия встанет на ноги, а качество и цены будут сопоставимы с Азией, пройдет еще лет 20, к сожалению», — подытоживает Дюжник.
Фото: Анастасия Маркелова / Предоставлено Анной Дюжник