Шкатулка с драгоценностями
Кольцо из этой коллекции не надеть на палец, браслетом не объять запястье, сокровища эти не выставить на всеобщее обозрение и не сдать в ломбард. Они хранятся в укромном уголке нашей общей литературной памяти
— Это у вас платиновые кольца?
— Нет, серебряные.
— Так зачем же вы носите?
— Люблю.
— А золотых у вас нет?
— Нет, есть, но я вообще не люблю золота: грубо, явно…
(Марина Цветаева. «Вольный проезд»)
Эту шкатулку с драгоценностями можно открывать время от времени, когда не хватает света и блеска в пасмурной действительности. Доставать кольца, браслеты, серьги, цепочки — и любоваться ими, вспоминая подробности спрятанных в них литературных историй, разглядывая серебряные, золотые, платиновые, медные, чугунные тела, в которые заключена теперь бессмертная душа их авторов:
«Вот, — говорит, — тебе подарочек для твоей невесты, — и подает большую малахитову шкатулку. А там, слышь-ко, всякий женский прибор. Серьги, кольца и протча, что даже не у всякой богатой невесты бывает...» (Павел Бажов. «Хозяйка Медной горы»)
Драгоценности эти могут быть утрачены героями, смыты волной времени, но удержаны поверхностью бумажной страницы, вшиты, впаяны в тугой переплет. И каждая вещь готова выйти из безмолвия, выскользнуть, выкатиться колечком навстречу, звонко зазвенеть и подпрыгнуть от радости, рассыпаться золотой горстью монет — достаточно запустить в книгу руку, точно в бездонное пушкинское дупло:
«Время летело. «Пора», – сказала, наконец, Маша. Дубровский как будто очнулся от усыпления. Он взял ее руку и надел ей на палец кольцо. — Если решитесь прибегнуть ко мне, — сказал он, — то принесите кольцо сюда, опустите его в дупло этого дуба, я буду знать, что делать…» (Александр Пушкин. «Дубровский»)