«Божественная босоножка»: жизнь и трагедия Айседоры Дункан
Ее жизнь — как будто сценарий бразильского сериала: слишком много трагических потрясений и роковых страстей, слишком много поэтов, художников, автомобилей, скандалов, романов
Cлава Дункан гремела на всю Европу, ее называли «живым воплощением души танца», «Терпсихорой». Даже не склонный обольщаться Василий Розанов был очарован («танцует природа…») и отдавал должное искусству Дункан: «Личность ее, школа ее сыграют большую роль в борьбе идей новой цивилизации».
Fin de siècle как раз и характеризуется обострением борьбы идей в искусстве, политике, отношениях между людьми. Начало XX века породило почти религиозного свойства ожидания прихода новой цивилизации, нового человека, воспетого устами Заратустры, — этот ницшеанский персонаж стал повсеместно и неожиданно популярен.
«Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом…» — Чехов, как всегда, очень точно зафиксировал и экстатичность, и чужеродную внеположенность, и некоторую смехотворность «нового слова» искусства будущего.
Новый век как будто бы породил и новую породу женщин — некрасивых, но сексапильных. Так, фотографии некрасивой, с большой головой, Лили Брик никак не помогают объяснить ее поистине магнетическое воздействие на Маяковского. Фотографии вообще такое «не берут», они не передают и десятой части того, что, судя по воспоминаниям современников, видели зрители концертов Айседоры Дункан, сделавшей само женское тело материалом для искусства.
Когда в конце 1904 года Дункан приехала на гастроли в Петербург, русское общество приняло ее на ура. Самые тонкие критики не сомневались, что танцу Айседоры суждено смести с «парохода современности» старую культуру, классический и засохший от академизма балет. Спустя столетие взвешенный подход критикам дается легче, и теперь о Дункан профессионалы отзываются как о блистательной дилетантке, не оставившей ни школы, ни системы.