Осень патриарха
Смена правительства и объявленные Путиным реформы встряхнули общество, которое, казалось, уже совсем заснуло у телевизора. Впрочем, контуры будущего Путин наметил пока пунктирно. Следующий президент не будет обладать абсолютной властью. Вырастет роль парламента и партий. Весьма вероятно, что вместо «Единой России» президент попытается создать новую силу, которая сможет набрать конституционное большинство в Думе и обеспечить его легитимность как лидера нации. Не исключено, конечно, и возвращение к идее партийных блоков, если выяснится, что собрать новую победоносную партию из хлама старых идей и скучных людей не удастся. Так или иначе маловероятно, чтобы Путин согласился приезжать в Думу к 9–10 часам утра.
В плане идеологии перемен пока не ощущается. Победа в войне остается краеугольным камнем режима. Причем не допускается даже минимальная критика советской внешней политики накануне войны. «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение». И так уже 200 лет с тех пор, как граф Бенкендорф, шеф жандармов при Николае I, произнес эти памятные слова. Будущее России — это по-прежнему путешествие в прошлое. Имя Бога — в конституции, Россия — осажденная крепость, брак — союз мужчины и женщины, народу — хлеба и зрелищ, своим — все, чужим — закон и суд.
Безусловно, страна меняется даже при таких неблагоприятных вводных. Поколение людей, выросших при Горбачеве и Ельцине, достигает 40–50 лет. Для него родовой травмой было не крушение СССР, а свертывание демократических реформ при Путине. Оно не привыкло рассчитывать на государство и связывает свой успех и самореализацию исключительно с личными усилиями. Это самое путешествующее поколение в России. Следующие за поколением реформ миллениалы и постмиллениалы значительно ближе к своим отцам, чем предыдущие поколения. В общей сложности выросшие в новой России поколения уже сейчас представляют существенную электоральную силу — это почти 70 млн человек. Что способна предложить им стареющая элита беби-бумеров? Брежневский исторический дискурс, освеженный православием, кейнсианством, теорией всемирного заговора и гомофобией? В этом контексте естественны разговоры о создании политической партии либерального толка, которая смогла бы сделать режим более устойчивым. Впрочем, едва ли после историй с Прохоровым и Собчак кто-то из респектабельных членов общества согласится играть в эти игры.