Андрей Шаронов: «У России нет задачи отделиться от всего мира»
Несмотря на изменение экономической ситуации в стране, Россия не отказывается от стратегической цели — достичь к 2060 году углеродной нейтральности. Глава «Альянса по вопросам устойчивого развития» Андрей Шаронов рассказывает, как новые условия сказываются на ESG-повестке и почему она нужна в первую очередь именно жителям России
Стратегическая повестка и глобальные игры
РБК: Останется ли ESG-повестка актуальной в новых экономических условиях?
А.Ш.: Сейчас почти все страны мира сползли вниз по пирамиде потребностей Маслоу. В некоторых случаях — вплоть до физического выживания, безопасности и снабжения продуктами питания. В такой ситуации говорить, что углеродные единицы по-прежнему важны, было бы нечестно.
Но значительная часть глобального сообщества и большое число людей в России считают, что ESG-повестка является стратегической. Со стратегической точки зрения все задачи остаются. Будут лишь тактические рекомбинации.
Даже после переориентации российского бизнеса на рынки Азии и Ближнего Востока мы все равно столкнемся с понятными и довольно жесткими ESG-требованиями.
РБК: В азиатских странах тоже жесткие требования?
А.Ш.: Компания Kept (бывшая KPMG. — РБК) проанализировала по нашему заказу ситуацию с ESG-инфраструктурой, требованиями, ландшафтом в Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке. Исследование коснулось 13 юрисдикций и 19 бирж.
Так вот, во всех странах есть национальные политики в области устойчивого развития, социальной ответственности и корпоративного управления. При этом 90% бирж рекомендуют компаниям предоставлять нефинансовую ESG-отчетность, а 50% сделали это обязательным.
Требования Гонконгской и Шанхайской бирж к нефинансовым отчетностям выглядят строже, чем требования Лондонской биржи. Вообще Китай, как крупнейший торговый партнер Евросоюза, очень быстро движется к синхронизации своих таксономий с ЕС. К российским компаниям, которые будут торговать с КНР, также через какое-то время «прилетят» эти европейские требования, но уже через китайскую юрисдикцию.
РБК: Текущая политическая ситуация не помешает выработке единых глобальных стандартов ESG?
А.Ш.: Возможно, она замедлит процесс. Но стратегически видна тенденция на конвергенцию, на сближение национальных законодательных требований. Количество рейтингов будет уменьшаться, их методологии станут более похожими и сопоставимыми. Вся эта сфера станет более упорядоченной по всему миру. Поскольку у России нет задачи отделиться от всего мира, мы останемся частью глобальной экономики и будем вынуждены включиться в эту игру.
Безуглеродная Россия и перспективные болота
РБК: Как по вашему, Россия в последние годы скорее следовала глобальным ESG-трендам или сама задавала их?
А.Ш.: Точно не задавала. Хотя недавно я узнал, что в 1960-х советские исследователи были одними из лидеров научной мысли в области климатических изменений. Они говорили об антропогенном факторе, указывали на риски. В итоге повторилась история с генетикой: мы начали развивать тему, но по политическим причинам выпали из процесса.
Участие в международном движении — конференции в Рио-де-Жанейро, Киотском протоколе, Парижском соглашении по климату — не стало для России серьезным драйвером, который бы привел к появлению у нас рынка углеродных единиц. После Парижского соглашения дискуссии по ESG-повестке в России стали более интенсивными. Многие участники дискуссий утверждали, что выдвижение ESG-требований — это недобросовестная конкуренция со стороны развитых стран, которым значительно легче и дешевле приближаться к нужным показателям, чем России.
В 2021 году дискуссии закончились. Россия взяла на себя обязательства о безуглеродном статусе экономики. Правда, к 2060 году. Это честно. У Китая такие же сроки, у Индии — вообще 2070 год.
РБК: Россия может предложить миру какие-то глобальные проекты по устойчивому развитию?
А.Ш.: Сомневаюсь в этом. Нельзя сказать, что у нас есть какие-то домашние заготовки. С другой стороны, я часто слышу о том, что с точки зрения поглощения углекислого газа болота интереснее, чем леса. По крайней мере, там нет риска возгорания древесины. А ведь перед Россией сейчас стоит вызов — изменить ситуацию с лесными пожарами. Это будет огромный национальный и международный вклад в снижение парниковых выбросов.
Но мне кажется, что ESG-повестка нужна в первую очередь нам, людям, которые живут в России. Мы страдаем от последствий изменения климата, у нас куда менее благоприятно обстоят дела с экологией. Это сказывается на нашей жизни сегодня, а не только на жизни наших детей в будущем. Программы «Чистый воздух», «20 самых загрязненных городов» — это тоже часть ESG-повестки. Есть очень много аргументов в пользу того, почему ESG-повестка должна оставаться актуальной.
РБК: Какие сектора российской экономики сейчас можно назвать самыми ESG-ориентированными?
А.Ш.: Правильнее говорить об отдельных компаниях, а не о секторах. Даже в рамках одного сектора предприятия имеют разные возможности и разные проблемы.
Российские лидеры повестки: «Сбер», «ВКонтакте», «Ростелеком», большая тройка телекоммуникационных компаний. Еще я бы отметил «Русал» как общепризнанного производителя чистого алюминия.
Интересный опыт у X5 Retail Group. Они работают с упаковкой и продуктовыми отходами. Это очень важно, ведь в ESG еще есть S — социальная политика. Речь идет о борьбе с голодом. Есть страшные данные. Мир выбрасывает половину пищи, которая производится. Пища разлагается, выделяет не только CO2, но и метан. А по данным ООН, в мире недоедают более 2 млрд человек. Это касается и России.
Еще назову «Сибур» и «Газпром нефть», которые давным-давно в этой теме. Я очень рад, что эти компании продолжают себя видеть экспортерами, участниками глобального рынка, поэтому не снимают себя с повестки и никаких тактических послаблений себе не дают.
Социальные ожидания и корпоративная прозрачность
РБК: Сейчас в Европе энергетический кризис. На Россию при этом наложены санкции и технологические ограничения. Ожидаете ли вы, что в этих условиях экологическая составляющая отойдет на второй план, а на первый выйдет социальная?
А.Ш.: Это уже происходит. Энергетический кризис подвинул даже самых отъявленных сторонников климатического сдерживания в сторону угля.
Если говорить о России, то S-составляющая — социальная повестка и социальная ответственность — всегда были присущи нашим компаниям. Причем даже в большей степени, чем того требует законодательство.
Еще в советские времена сложилась ситуация, когда социалка была на балансе предприятий. И сегодня работники, жители городов и власти ждут от предприятий ответственности. Ждут, что компании не просто будут добросовестно платить налоги, но и будут что-то делать для своих сотрудников, для членов их семей, для местных сообществ. А в условиях экономического спада во всем мире и здесь, в России, ожидания только возрастают.
Кстати, во время пандемии мы видели, как крупные компании брали на себя очень большую дополнительную ответственность. Причем не только по отношению к своим сотрудникам, но и к населению муниципалитетов, где они работали.
РБК: S-составляющая не станет обязаловкой для бизнеса в условиях кризиса?
А.Ш.: Это предмет постоянной дискуссии. Тем не менее власть и бизнес договариваются. При этом S-повестка зачастую не навязывается сверху. Россия — сырьевая страна. Многие компании добывают сырье не в Московской области, а на Крайнем Севере, в Сибири, на Дальнем Востоке.
Они сталкиваются с нехваткой трудовых ресурсов в традиционных местах своего пребывания и вынуждены думать, как привлечь и удержать людей. Создают им условия, жизненную среду, чтобы это было похоже не на постоянную вахту, длительную командировку, а, скорее, на поселение, где семьи работников могут нормально жить.
РБК: Что будет с G-составляющей, которая формулируется как высокое качество корпоративного управления?
А.Ш.: Для продвинутых компаний, которые остаются экспортерами и хотят быть интересными для инвесторов, ничего не меняется. Они обязаны раскрываться.
G-составляющая также будет очень важна для локального национального инвестора. Несколько лет назад в России сильно выросло число розничных неквалифицированных инвесторов. На фоне относительно низкой инфляции они вышли на фондовый рынок за повышенной доходностью. У них не так много средств, но зато их самих очень много.
Если удастся создать понятные правила игры, защитить их интересы, объяснить про риски и ожидаемую доходность, то эти небольшие средства от индивидуальных инвесторов и домохозяйств станут очень ценными.
Кроме того, в G у нас входит антикоррупционный вопрос и вопрос гендерного равенства. Все это — часть национальной российской повестки.
Есть большая программа у Минтруда и инициатива внутри нашего ESG-Альянса. Некоторые компании нацеливаются на искоренение неравенства в оплате труда. Сейчас в среднем по России женщины получают примерно 75% от того, что получают мужчины на такой же должности. При этом число женщин в руководстве компаний сопоставимо с числом мужчин. Но по мере продвижения на верхние уровни их представительство резко снижается.
Государство как драйвер и голосование ногами
РБК: Каким вы видите развитие российского ESG-рынка?
А.Ш.: Надеюсь, через какое-то время нынешний уровень неопределенности снизится. И тогда регуляторы вернутся к ESG-повестке с коррективами.
Важно понимать, что наша страна очень сильно ориентирована на государство, эта культура у нас уже много-много веков. В этом смысле государство должно остаться одним из драйверов ESG-повестки.
В некоторых странах эту функцию выполняет группа активистов, потребителей, инвесторов. Например, в Европе люди голосуют ногами и деньгами за или против политики компании, покупая или отказываясь от продукции.
У нас с этим тяжелее. В России все большее число потребителей обращают внимание на углеродный след от товаров и услуг, но существенно меньше тех, кто готовы платить за меньший углеродный след. Государство должно это как-то компенсировать.
Но мы здесь не одиноки. Есть много стран с переходной экономикой, где роль государства значительно выше, чем роль гражданского общества.
Пирамида потребностей по Маслоу — общеупотребительное название иерархической модели потребностей человека, представляющей собой упрощенное изложение идей американского психолога Абрахама Маслоу.
Чем будет заниматься «ESG-Альянс»
Андрей Шаронов: «Альянс по вопросам устойчивого развития» учрежден в этом году 28 компаниями, которые заинтересованы в продвижении ESG-повестки и хотят изменить ситуацию в стране. У нас несколько направлений работы.
Прояснение ситуации
с ESG-инфраструктурой. Сейчас мы создаем атлас ESG-инфраструктуры. Он покажет всех игроков, которые обеспечивают функционирование всей огромной вселенной под названием ESG. Заодно мы хотим понять, какие компоненты этой инфраструктуры у нас пропали из-за ухода международных игроков и как это компенсировать.
Рейтинги и рэнкинги
Что и как мы измеряем и стимулируем.
Региональная и муниципальная повестка
ESG-тема важна и для городов, и для небольших поселений России. Здесь есть смычка повесток компаний и муниципалитетов и по E, и по S, и, в меньшей степени, по G. Есть выражение: «Не может быть хорошего оркестра в городе, где не любят музыку». Это не вопрос мастерства музыкантов, это вопрос отсутствия спроса. Не может быть нормальной ESG-политики в стране, где люди не понимают, что это такое. Нужно минимальное просвещение, создание паттернов и стимулов к правильному поведению.
Национальные стандарты
ESG-отчетности. Компании хотят понять, что им показывать в отчетах, чтобы их воспринимали как ESG-ответственных. Они предлагают сделать градацию и просят им помочь начать двигаться по этой лестнице.
Рынки «зеленой» энергии,
углеродных единиц. Это все, что связано с прекращением выбросов или, наоборот, с увеличением поглощающей способности. Интересные темы для России — лесные проекты, болота. Есть пример Индонезии, где много болот, как и в России, и Индонезия успешно торгует углеродными единицами.
Образование
как на уровне магистров и бакалавров, так и на уровне переподготовки действующих сотрудников. Я слышу от наших компаний, что они невысоко оценивают качество образования в области устойчивого развития».