Дело вкуса
Почему в свободном мире люди выбирают путь сознательных ограничений в питании, связанных с религией? Три героини — православная христианка, мусульманка и иудейка — рассказывают, что им это дает.
Великий пост
Вита Власова
Я часто болела в детстве, маме сказали — надо крестить. Так и сделали, когда мне исполнилось пять лет, но углубляться в религию не стали. Ходить в храм начали, когда мне было девять, со свойственной неофитам страстью — в первые дни Великого поста не ели совсем, папа постился сурово, без масла. Сейчас мы держим все православные посты, включая среду и пятницу (когда можно рыбу, но нельзя молочное и продукты животного происхождения), но уже в более легком режиме. В юности было тяжелее. Иногда мне хотелось проверить — ну вот съем я мяса, и что будет? И ничего не было. Имея опыт этих срывов, я лучше понимаю, зачем это нужно.
Сейчас мне 32, но только лет с 18 я начала осознавать, что я делаю в церкви. И начала ждать Великого поста как времени, когда можно замедлиться. Животную пищу ты не ешь, и энергии на внешние дела становится меньше, график нормирован службами. От этого приходит ощущение внутреннего покоя. Это похоже на аскезу, как у буддистов например. Не есть какую-то еду — это не главное. Современные священники тоже говорят, что нужно ставить себе внутреннюю задач у на Великий пост. Я, например, удаляла инстаграм (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) на время Великого поста, это было моим ограничением. А ограничения в еде помогают собрать себя в кучу, сконцентрироваться.
Раньше я сильно афишировала, что пощусь, это был вызов, а сейчас это настолько встроено в жизнь, что я не особо замечаю. Мы организовывали школьникам выездное мероприятие от ВШЭ, где я работаю, и было оно то ли в среду, то ли в пятницу. Нас встречали накрытым столом, и, конечно, я не стала всем рассказывать, что я пощусь, и просить особую еду. Я спокойно съела то, чем нас угощали. Когда эти ограничения становятся обыденностью — они перестают быть проблемой.