Бессмертие «цзы»
В начале XVII века, в эпоху Мин, итальянский миссионер-иезуит Маттео Риччи составил на латинской основе фонетический алфавит для китайского языка. Но применения в Поднебесной он не получил. И вовсе не потому, что предложение исходило от чужестранца. Риччи прожил в Китае двадцать семь лет, хорошо знал китайский язык, на котором написал множество книг, и был единственным европейцем, кому китайцы демонстрировали свое уважение как ученому, преуспевшему в их языке и литературе. Причина неуспеха фонетического алфавита была в другом: иероглифы в Поднебесной воспринимались как нечто священное, незыблемое, не подлежащее каким бы то ни было изменениям.
Безрезультатными были все аналогичные попытки ввести буквенно-звуковое письмо, не раз предпринимавшиеся в последующие века и самими китайцами. Столетие назад образно сказал по этому поводу китайский писатель Лу Синь: «Нам придется выбирать, либо пасть жертвой древней письменности, либо пожертвовать древней письменностью». Китайцы выбрали первое, и вместо сравнительно небольшого количества букв, при помощи которых европейцы могут рассказать обо всем на свете, на протяжении нескольких тысячелетий хранят верность «цзы» – иероглифу.
Долгожитие древних письменных традиций кроется прежде всего в том, что в Поднебесной никогда не существовало единого национального языка – жители многочисленных мелких княжеств говорили на разных диалектах. Различия между ними были столь значительными, что еще и сегодня в разных провинциях плохо понимают друг друга. Например, «жэнь» – «человек» в Пекине звучит как «жэнь», в Шанхае – это «нин», в Кантоне – «янь», а в Шандуне – «инь». Тогда как иероглиф, обозначающий это слово, пишется одинаково на всей территории Китая. Нужно ли говорить, сколь важную роль играет универсальность письменных знаков в сохранении китайского языка как единого целого!