Я тебя — что?
Когда мы рассказали команде Дома творчества «Переделкино» про журнальную тему года («Части речи») и тему этого номера («Местоимение»), у нас за пару минут придумался годовой проект: резиденты Дома творчества будут писать нам колонки в каждый номер. Первая — о том, кто я и кто другой.
Любой отрезок культуры выделяет одно из трех слов: невозможность определить, кто я сам; непонимание, что за ты-другой; безъязыкость во всем относительно чувств.
Мы достаточно долго топтались на «я». Советы по отношениям из журналов нулевых и десятых — эпохи расцвета пикапа — предлагали «ты» как модный аксессуар. Статьи «Как понравиться парню» рисовали беднягу таким простаком, падким на яркость помады (а уж приглашение установить что-нибудь на комп должно было его покорить). Эксперты в сфере соблазна уверяли: знакомиться с девушкой надо, сходу ее оскорбив, иначе еще возомнит себя слишком ценным товаром.
Популярная психология проникала все глубже в культуру. Больше людей захотело узнать о себе. Только из постулатов поп-психологии массовая культура усвоит лишь то, что понравится зрителю. Например, идея о том, что чья угодно свобода закончится там, где началась свобода другого, предполагает мысль о ком-нибудь, кроме себя. То есть не признавать свою точку зрения универсальной и одновременно представить то, как строится мир в голове у другого. Это непросто и страшно. При этом потребность в другом остается, и Донн, повторенный Хемингуэем, со своим «нет человека, который был бы как Остров, сам по себе» не становится резко неправ.