Разорвавшие шаблон
Какой исследователь не мечтает сделать великое открытие, которое перевернет научный мир? Однако история знает немало примеров, когда идеи ученых настолько опережали свою эпоху, что современники считали их чушью, а то и опасной ересью.
Круги кровообращения
Уильям Гарвей (1578–1657)
В наши дни изображение большого и малого кругов кровообращения знакомо всем по школьным учебникам. Но в XVII веке, когда английский врач Уильям Гарвей доказывал, что кровь движется в организме по замкнутому контуру, его коллеги были совсем не готовы к такому повороту. Они все еще опирались на постулаты полуторатысячелетней давности из трудов древнеримского врача Галена: кровь образуется в печени, поступает в сердце, оттуда по венам в органы и затем уничтожается. Опубликовав в 1628 году трактат «Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных», Гарвей, по словам одного из современников, растерял многих пациентов, «и все доктора были против него». Ги Патен, лейб-медик Людовика XIV, назвал открытие англичанина «парадоксальным, бесполезным, ложным, невозможным, непонятным, нелепым и вредным для человеческой жизни». Понадобилось несколько десятилетий, чтобы коллеги Гарвея признали его правоту, – к счастью, он дожил до этого времени.
Неевклидова геометрия
Николай Лобачевский (1792–1856)
Две тысячи лет незыблемой основой геометрии были постулаты древнегреческого мыслителя Евклида, в том числе пятый: «На плоскости через точку, лежащую вне прямой, проходит только одна параллельная, то есть не пересекающаяся с первой прямой». В первой половине XIX века профессор Казанского университета Николай Лобачевский создал неевклидову геометрию, которая переворачивала устоявшиеся представления о пространстве. «На плоскости через точку, лежащую вне прямой, проходит не менее двух не пересекающих ее других прямых», – доказывал математик. Геометрию Лобачевского в лучшем случае не понимали, а в худшем – язвительно критиковали, как, например, лидер мнений российского математического сообщества Михаил Остроградский. Венцом травли стал анонимный пасквиль в журнале «Сыны Отечества» за 1834 год: «Даже трудно было бы понять и то, каким образом г. Лобачевский из самой легкой и самой ясной в математике науки, какова геометрия, мог сделать такое тяжелое, такое темное и непроницаемое учение, если бы сам он отчасти не надоумил нас, сказав, что его геометрия отлична от употребительной, которой все мы учились, и которой, вероятно, уж разучиться не можем, и есть только воображаемая». Лишь в 1870–80-е годы, уже после смерти Лобачевского, его труды были признаны научным сообществом.