Мертвый язык
Эту тему в общем-то я задал. Мы как раз вспоминали первый и второй курсы нашего родного филфака, и тут я припомнил старику, как он бесконечно мурыжил нас своими мертвыми языками: то латынь, то древнегреческий, то Цицерон, то Гомер, то еще какой архаик. И как мы бухтели с однокашниками, что нафига нам эти призраки прошлого, тут бы с живыми языками управиться.
– А знаете, Саша, – лукаво улыбнулся профессор, – вы напомнили мне одну старую историю. В бытность мою студентом со мной произошел один весьма любопытный, хоть и трагический случай. Если не спешите, могу рассказать.
– Конечно, Яков Михалыч! – я и правда не спешил. В кои-то веки заглянул проведать любимого наставника: в чашке английский чай, на блюде австрийский штрудель, в пузатой рюмке армянский коньяк, – куда тут спешить?!.
– Ну так слушайте. Было это в шестидесятых, самый разгар оттепели. Но уже маячили на горизонте иные времена, и поэтому наш любимый учитель, Карл Теодорович Штурре, собирал нас всех тайно у себя на квартире, весь наш языковой кружок. Всем нам следовало держать существование этого кружка в строжайшем секрете, так как он несколько отличался от обычных групп по изучению иностранных языков, пусть даже и весьма экзотических. Карл Теодорович собрал нас всех с целью обучения главному языку из своего богатого арсенала, а был он истинным полиглотом старой закалки – минимум двадцать живых и несколько мертвых наречий в активе. К последним и относился предмет наших занятий, причем мертвым он был в самом что ни на есть прямом смысле, речь шла о языке мертвых!